В главе 8 я сказал, что для того, чтобы какой-либо объект стал причиной своей собственной репликации, должны быть выполнены два условия: во-первых, этот объект действительно должен реплицироваться; и во-вторых, большая часть его вариантов в этой же самой ситуации не должна реплицироваться. Это определение реализует идею о том, что причина — это нечто важное для ее следствий, а также работа­ющее для причинно-следственного отношения в целом. Чтобы Х стало причиной Y, должны выполняться два условия: во-первых, что как X, так и Y, происходят, и во-вторых, что Y не произошел бы, если бы Х был другим. Например, причиной жизни на Земле был солнечный свет, потому что как солнечный свет, так и жизнь произошли на Земле и потому что жизнь не появилась бы, не будь солнечного света.

Таким образом, рассуждение о причинах и следствиях неизбеж­но касается и вариантов причин и следствий. Один из таких вариан­тов всегда говорит, что произошло бы, если бы, при прочих равных условиях, такое-то событие было другим. Историк мог бы высказать следующее суждение, что «если бы Фарадей умер в 1830 году, то раз­витие техники задержалось бы на двадцать лет». Смысл этого сужде­ния кажется совершенно ясным и, поскольку в действительности Фа­радей не умер в 1830 году, а открыл электромагнитную индукцию в 1831, довольно убедительным. Это все равно, что сказать, что откры­тие Фарадея, а следовательно, и то, что он не умер, частично стало причиной произошедшего технического прогресса. Но что значит, в контексте физики пространства-времени, рассуждать о будущем не­существующих событий? Если в пространстве-времени не было тако­го события, как смерть Фарадея в 1830 году, то там нет и последст­вий этого события. Конечно, мы можем представить пространство-время, содержащее такое событие; но тогда, поскольку мы всего лишь представляем его, мы также можем представить, что оно содержит лю­бые, желаемые нами последствия. Мы можем представить, например, что за смертью Фарадея последовало ускорение технического прогрес­са. Мы можем попытаться обойти эту двусмысленность, представляя только такие пространства-времена, в которых, несмотря на отличие рассматриваемого события от того, которое имело место в действи­тельном пространстве-времени, действуют те же самые законы физи­ки. Неясно, что оправдывает подобное ограничение нашего воображе­ния, но, в любом случае, если действуют те же самые законы физики, то рассматриваемое событие не могло бы быть другим, потому что за­коны недвусмысленно определяют его, исходя из предшествующей ис­тории. Таким образом, пришлось бы представить и другую предшест­вующую историю. Насколько другую? Историческое следствие нашего придуманного изменения критически зависит от того, что мы будем подразумевать под «прочими равными условиями». А это имеет двой­ной смысл, от которого невозможно избавиться, поскольку существу­ет бесконечно много способов представить такое положение вещей до 1830 года, которое привело бы к смерти Фарадея в этом году. Некото­рые из этих вещей несомненно привели бы к ускорению технического Прогресса, а другие — к замедлению. К каким из них мы обращаемся в своем высказывании «если... то.. .»⁷ Что считается «прочими рав­ными условиями»? Как бы мы ни старались, мы не преуспеем в устра­нении этой двусмысленности в рамках физики пространства-времени. Невозможно избежать того факта, что в пространстве-времени в точ­ности одно событие имеет место в реальности, а все остальное — фан­тазии.